фoтo: Aлeксeй Мeринoв
Сoбытия 26 мaртa дaют oбильную пищу для рaзмышлeний oб устрoйствe сoврeмeннoй Рoссии. Вoт, в чaстнoсти, всe oбрaтили внимaниe нa oбилиe срeди митингующиx юныx лиц. Срeди выступающих с весьма жесткими заявлениями по адресу власти были замечены даже школьники. Значит, надо констатировать провал так называемой «государственной молодежной политики»?
В ноябре 2014 года правительство одобрило специальный документ на эту тему с горизонтом работы аж до 2025 года. Потом о нем, естественно, забыли все, кроме чиновников из профильных ведомств — Минобразования и Росмолодежи, — которым намеченные там меры надо реализовывать. Но сейчас, по следам 26 марта, не грех этот документ посмотреть, что я и сделал.
Первое, что привлекает внимание, — это официально установленный термин «молодежь». Оказывается, это люди в возрасте от 14 до 30 лет, а в некоторых случаях и старше. Получается, что особая политика должна проводиться, например, в отношении:
• полноценного армейского или полицейского офицера (некоторые из них могут уже носить капитанские погоны), который не только вооружен, но и вполне может это оружие применять, в частности в Сирии и других горячих точках;
• практикующего врача, от которого зачастую напрямую зависит жизнь больного;
• учителя, ежедневно работающего с десятками школьников, в том числе и старшеклассников;
• инженера, от действий которого зависит функционирование огромных производственных объектов, в том числе несущих техногенную угрозу;
• кандидатов и даже докторов наук, которые причисляются к «молодежи» аж до достижения 40‑летнего возраста;
• предпринимателя, фермера.
Что же предлагается этим разношерстным группам вполне взрослых, зрелых людей?
Их должны, в частности:
• воспитывать в духе «национально-государственной идентичности»;
• привлекать для работы в районах Сибири и Дальнего Востока, а также в сельской местности;
• убеждать жить в зарегистрированном браке, ориентированном на рождение и воспитание нескольких детей, заниматься их воспитанием и развитием на основе «традиционной для России системы ценностей».
Все это и многое другое, изложенное в стиле благообразных «хотелок», позволит «совершенствовать процесс социального развития молодежи Российской Федерации и улучшения ее духовно-нравственных характеристик, повышать общественную и социально-экономическую активность молодежи».
Даже если бы не было событий 26 марта (а они, видимо, не последние в череде аналогичных уличных протестов), то на всю эту бумагу, сочиненную правительством, можно было бы посмотреть как на некий ритуальный и бесполезный жест.
У нас почему-то считается, что «молодежная политика» имеет свою нишу в государственном управлении. Я бы в это поверил, если бы все граждане моложе 30‑летнего возраста что-то от этой политики получали. Например, квоты при устройстве на работу, особенно при первом выходе на рынок труда. Или специальные вычеты из подоходного налога. Или ощутимые преференции при решении жилищного вопроса. Но это как-то не просматривается. Пожалуй, только про льготную ипотеку что-то слышно, например для молодых научных работников (их возраст, кстати, повышен до 45 лет). Но это скорее вытекает из бедственного положения академического сообщества, в котором не происходят естественные процессы смены поколений, и касается лишь горстки «молодых».
Кстати о социальных лифтах. Про них в данном правительственном документе упомянуто ближе к концу текста. А ведь это на самом деле и есть тот ключ, который позволяет по-современному, в реалиях XXI века посмотреть на положение возрастной группы, которая называется молодежью.
Речь идет о сформированном в обществе институте плавной смены поколений. Конечно, прямое, направленное на «молодежь» административное регулирование здесь ни при чем. Результат обеспечивается:
• эффективным образованием, готовящим социализированных людей и конкурентоспособных специалистов;
• гибким рынком труда, где постоянно появляются современные рабочие места;
• легким доступом к открытию собственного бизнеса;
• ощутимой, системной и долговременной государственной политикой помощи семьям с малолетними детьми;
• пенсионной системой, позволяющей обеспечить достойную старость.
Естественно, что даже в самых социально продвинутых странах социальные лифты работают неидеально. Например, в некоторых из них есть беспокоящее общество проблема молодежной безработицы, далеко не везде довольны качеством школьного образования. Но практически нигде не заявляется о необходимости специальной «государственной молодежной политики». В Евросоюзе есть комиссар по делам образования, культуры, молодежи и спорта. Во Франции работает министерство по делам города, молодежи и спорта. В Германии функционирует федеральное министерство по делам семьи, пожилых граждан, женщин и молодежи.
А вот у нас на протяжении практически всего постсоветского времени есть структура, которая сейчас называется Федеральным агентством по делам молодежи. И как же в России с социальными лифтами для молодежи? А здесь у нас плохо.
Начнем хотя бы с экономики, точнее, с рабочих мест. Имея известный и надоевший перекос в нефтегазовую сторону, нельзя рассчитывать на сколько-нибудь значительное поле занятости, где можно заработать приличные деньги. Газпромы и роснефти, госаппарат и банки не резиновые. А наша система образования продолжает клепать молодых людей с дипломами экономистов, юристов и менеджеров, которым не светят хорошие рабочие места ни сейчас, ни, как оказывается, в будущем. И причина такого ступора не только в отсутствии экономических реформ, но и в формировании новой номенклатуры. В лихие 90‑е социальное и общественное перемешивание интенсивно шло как по горизонтали, так и по вертикали. Вознесение Владимира Путина из скромного помощника Анатолия Собчака на самый верх — яркий пример. В 2000‑е это бурление стало заканчиваться, и сейчас занять сколько-нибудь престижное и хлебное место можно в большинстве случаев по протекции, а с недавних пор (подросли дети выдвиженцев 90‑х годов) и по наследству. Это становится нормой не только на федеральном уровне, но и в регионах, крупных городах. По сути это одна из форм коррупции, которая давно стала стержнем всей нашей не только государственной, но и общественной жизни.
Конечно, молодежь, не имеющая номенклатурных родителей и всякой разной протекции, это остро чувствует. Фактически речь идет о том, что десятки миллионов людей в нашей стране отрезаны от карьеры и личностного продвижения. Образовался очень мощный возрастной тромб, который, как показывает мировая история, если на него не обращать внимания, отделываясь ритуальными фразами, рано или поздно приводит к открытым потрясениям.
Можно вспомнить, например, молодежную революцию 1968 года во Франции или недавнюю «арабскую весну» в Тунисе и Египте. Наше 26 марта, естественно, пока никак на революцию не тянет, но звоночек-то прозвенел.
Какова же реакция российского государства? Никакая. И это уже позитив, потому что с учетом всех имеющихся тенденций можно было ожидать массовых отчислений студентов из университетов, системного давления на школьников и их родителей. Но, судя по всему, такой команды сверху не поступило. На местах же наиболее ретивые администраторы от образования вкупе с некоторыми губернаторами начали прорабатывать молодежь, которая тут же выкладывает эти «нравоучения», пахнущие старыми «добрыми» советскими временами, в Интернет.
Однако государству в сложившейся ситуации никак не отвертеться от системного ответа на запрос молодежи, запертой в прокрустово ложе сословного (по Симону Кордонскому) государства. Понятно, что тоталитарная риторика в стиле комсомола, «Наших» или «Молодой гвардии Единой России» уже не проходит. Поймать молодежь на примитивный патриотизм в стиле Юнармии или Российского движения школьников уже невозможно. Равно как писать очередные основы «государственной молодежной политики». Нужно просто снова запустить социальные лифты как результат масштабных реформ — от обеспечения реальной политической конкуренции и демократической сменяемости власти до минимизации роли государства в экономике и кардинального увеличения роли местного самоуправления. Вот тогда откроются дорожки для молодых людей, которые должны будут эволюционным образом, но не теряя исторического времени, сменить старые управленческие элиты, открыть новую страницу в развитии российского бизнеса, вывести Россию из научных аутсайдеров. Для этого не нужны ни «государственная молодежная политика», ни Росмолодежь.
