фoтo: pixabay.com
Пeрвым дeлoм я oбрaтилaсь в Институт физиoлoгии рaстeний имeни К.A.Тимирязeвa РAН, гдe рaбoтaют тe сaмыe учeныe, блaгoдaря которым была создана новая трансгенная форма картофеля. Он отличается дополнительной выработкой фитогормона — ауксина, который, как показали дальнейшие исследования, и наделил новую картошечку полезными свойствами. Исследования, прошу заметить, проводились за счет гранта, выделенного Российским научным фондом (РНФ), устав которого предполагает дальнейшую пользу научных разработок для нашей страны. На деле же выходит не совсем так.
— Когда же мы узнаем, какой вкус у новой картошки? — спрашиваю заместителя директора института Владимира Цыдендамбаева.
— Выращивать для практических целей эту картошку пока нельзя. Ее можно только изучать, это пробирочное растение, которое мы получили для выяснения его физиологических свойств. Если кто-то решит использовать в промышленности, он должен будет сначала доказать, что сорт безопасен, а затем получить разрешение на выращивание.
— Кто же будет это доказывать, платить за исследования, если у нас в стране запрещено выращивание ГМО-культур?
Увы, ответа на мой вопрос я не получила. Хорошо хоть, как заверил меня Цыдендамбаев, западным ученым после прочтения статьи наших физиологов вряд ли удастся первыми воспользоваться новой методикой выведения картофеля. «Для того чтобы повторить все те вещи, которые сделали сотрудники Института физиологии растений и Института биоорганической химии имени М.М.Шемякина и Ю.А.Овчинникова РАН, надо очень сильно потрудиться. В частности, им надо понять, в какое именно место в геноме растения надо встраивать трансгенную конструкцию, а также сколько этих конструкций должно быть встроено»».
Между тем проблема дальнейшего использования разработок российских генетиков стоит очень остро. Ученые сетуют, что запрет на выращивание собственных трансгенных растений не дает им возможности развивать новые технологии, создавать конкурентоспособные сорта сельскохозяйственной продукции.
Один из таких исследователей — главный научный сотрудник Института биологии развития им. Н.К.Кольцова РАН, доктор биологических наук, профессор Александр Гапоненко рассказал нам свое видение проблемы: «В 2016 году было готово постановление о регистрации ГМО-продукции, которая давала бы право сеять такие семена в стране. Однако в последний момент в правительстве все изменили, и вышел закон о запрете выращивания ГМО в России. Длительные дебаты по поводу пользы и вреда ГМО, на самом деле представляющие собой конфликт между производителями ГМО и фирмами, выпускающими химическую защиту растений, длился очень долго и завершился, по-видимому, в пользу последних».
Когда вышел закон, нам говорили, что этот закон защищает страну от вредных ГМО-товаров. Но не смешно ли это для государства, у которого из своих культур выращивается только пшеница, а семена всех остальных культур — овощей, фруктов, подсолнечника — закупаются за рубежом? И среди них 22 вида готовой генно-модифицированной продукции для использования в пищу и в качестве кормов для животных! Это и американские соя, и кукуруза, и рис, и сахарная свекла, и два сорта картофеля. То есть сеять и выращивать такие самим нельзя, а импортировать — пожалуйста.
«В США соя, кукуруза и сахарная свекла на 95–99% трансгенные, — говорит Гапоненко. — Конечно, прежде чем их сеять, там проводят массу испытаний. Прежде всего им подвергается белок, который внедряется в геном растения, его проверяют на аллергенность. Затем следуют полевые испытания: как модифицированное растение воздействует на микроорганизмы, на насекомых, и уже после всего этого проверяется готовая продукция: специальные организации кормят ею 3–5 поколений грызунов и свиней, чтобы понять, не вызывает ли она побочных эффектов для здоровья. У нас подобными исследованиями занимается Институт питания РАН. И у него есть данные по нескольким видам нашей ГМО-продукции, к примеру, по картофелю, устойчивому к засухе, который совершенно безопасен, но в промышленных масштабах сажать его все равно нельзя.
— Противники ГМО как раз и ссылаются на подобные исследования, которые дали неутешительные результаты.
— По большому счету, от них вышло 3–4 статьи, которые не выдержали серьезной профессиональной критики. В частности, один из западных критиков ГМО Жиль-Эрик Сералини кормил мышей генно-модифицировнной соей и получил высокую частоту опухолей. Эту статью раскритиковали на уровне французского правительства — дело в том, что г-н Сералини использовал для эксперимента линию мышей, которая без всякого трансгенного питания была склонна к образованию опухолей… В нашей стране одной из самых ярых противниц ГМО является директор Ассоциации генетической безопасности Елена Шаройкина. К слову, это человек с журналистским образованием, позиционирующая себя как эколог.
Пока Россия является лидером по экспорту пшеницы, но как только подрастут американские трансгенные сорта, устойчивые к 10 болезням, и все кинутся покупать их, мы можем потерять завоеванную позицию. А ведь мы могли бы конкурировать с заокеанскими партнерами, если бы нам не запрещали выращивать ГМО-сорта. В Институте физиологии создали картошку, в институте им. Кольцова разрабатывают пшеницу, устойчивую к засолению почв. Но если их нельзя сеять, у них нет никакого будущего. Даже научные изыскания по ГМО сократились в нашей стране до минимума, хотя могли бы приносить многомиллиардную выгоду и обеспечивать продовольственную безопасность.
